«Путин должен заверить, что его силы не спровоцировали насилие в Карабахе»
Состоявшиеся после апрельской войны переговоры в Вене Саркисян-Алиев, при участии руководителей МИД стран-участниц Минской группы и главы дипломатии ЕС Федерики Могерини, придали процессу урегулирования Карабахского конфликта гораздо более высокий уровень. О перспективах урегулирования в беседе с газетой «168 часов» побеседовал бывший сопредседатель от США, бывший помощник госсекретаря по вопросам Южного Кавказа, бывший посол США в Азербайджане Метью Брайза.
– Господин Брайза, благодаря усилиям Минской группы ОБСЕ в Вене состоялась встреча Саркисян-Алиев, в ходе которой, согласно последующей информации, стороны согласились предпринять шаги по внедрению механизмов расследования инцидентов, увеличении полномочий команды личного представителя главы ОБСЕ с целью возможного контроля за переговорным процессом. Каково ваше личное мнение о переговоров в Вене, и что дала эта встреча конфликтующим сторонам?
– Я считаю, что встреча в Вене дала весьма положительный результат. Это было то самое, необходимость которого было на этом этапе. Те достижения, о которых вы упомянули, важны, важно также, что достигнуто согласие о внедрении механизмов. Но не менее важно и то, что президенты обоих стран дали согласие встретиться в следующем месяце и провести переговоры по урегулированию конфликта. Знаю также, что они говорили о внедрении на линии соприкосновения видеоаппаратуры. Это все свидетельствует о стремлении сторон конфликта ослабить военное напряжение и, самое главное, – возобновить переговоры о всеобъемлющем урегулировании. Поэтому результат просто прекрасный. И во-вторых: мне кажется, то, что госсекретарь Керри принял участие во встрече, имеет очень большое значение. Я критически отнесся к политике, проводимой администрацией Обамы – за недостаток администрации президента в степени вовлеченности после событий 2-го апреля, когда по инициативе Москвы было установлено перемирие без согласия на то остальных сопредседателей Минской группы. Ситуация сегодня другая. Сегодня мы имеем вовлеченность в этом деле правительства США на самом высоком уровне. И я полон надежды, что подобная вовлеченность будет носить постоянный характер даже после того, когда напряженность ослабнет, и мы достигнем успеха в урегулировании конфликта.
– Сегодня руководитель аппарата президента Азербайджана Новруз Мамедов заявил, что Баку не согласно на расширение миссии Каспрчика, а лишь дало согласие на перемирие – ради будущих переговоров. Получается, что сразу после Венских переговоров азербайджанская сторона отказывается от своих обязательств. Что это означает?
– Думается, что имеется недостаток взаимопонимания относительно того, что было согласовано в Вене. Такое часто бывает, и это не неожиданное явление в такого рода конфликтах и переговорах. Миссия сопредседателей Минской группы – как раз уточнение таких позиций. В подобных случаях они должны вносить уточнения и объяснять, какие именно соглашения были достигнуты в Вене, и понять, выяснить, насколько стороны одинаково понимают все достигнутые договоренности – чтобы не было непонятностей. Исходя из своего опыта, я бы объяснил создавшееся положение так. Может быть, найдутся люди, которые посчитают, что Азербайджан отказывается от взятых на себя обязательств. Но не могу этого подтвердить или отрицать, поскольку я не знаю, какие договоренности достигнуты в Вене, и не знаю, что говорил Новрузов. Поэтому здесь предстоит поработать сопредседателям, которые и должны объяснить, какое обязательства взяли на себя стороны.
– Насколько может быть сильна вовлеченность США, о которой вы говорили? Насколько эффективной будет она, учитывая уровень напряженности между Арменией и Азербайджаном? И что может изменить этот высокий формат вовлеченности?
– Кто может сказать, будет это эффективным или нет? Я на это надеюсь. Я обычно считаю, что встреча ради встречи неважна сама по себе. На этот раз все было иначе, поскольку обе страны находились совсем рядом с реальной войной, и они встретились, чтобы поговорить о необходимом. Вот это и есть главное. Я, конечно, не рассчитываю на перелом на этом этапе, но считаю, что открываются двери для переговоров, поскольку обе стороны потрясены интенсивностью столкновений. Я не думаю, что все это было инициативой конфликтующих сторон – это было провокацией, и все стороны словно бы проснулись и пытаются восстановить активность Минской группы, пытаясь выйти на путь всеобщего урегулирования, что и есть перспективное положение вещей. Я не ожидаю, что во время следующей встречи будет принято какое-то решение, однако я надеюсь, что президенты укрепят этот положительный импульс.
– Сообщалось, что президент РФ Владимир Путин созвал заседание Совета безопасности, на котором была обсуждена положение на линии соприкосновения Карабахского конфликта, а следовательно – и результаты Венских переговоров. Так или иначе, создалось впечатление, что Москва сработала вместе с Западом. Что вы думаете об этом? Чего следует ждать от политики Москвы?
– Я не вижу взаимодействия и сотрудничества между Москвой и Западом. Более того, до сих пор Путин пытался создать впечатление, будто только он один диктует события, и поэтому он отправил премьера Медведева, министра обороны Шойгу и главу МИД Лаврова в Ереван и Баку – сразу после столкновений, без какой-нибудь координации с Вашингтоном и Парижем. Поэтому если это ваше предположение совпадает с действительностью, то это большое событие – если Путин собирается работать с Вашингтоном и Парижем. Только я верю в то, что вижу.
– Вы считаете, что Москва продолжит свою сепаратную политику и после Вены?
– Не могу этого сказать. Не могу сказать даже, посылал ли Путин сигнал Западу о совместной работе или нет. Я думаю, что имеются причины – зачем ему менять свою политику? Разве есть причины – зачем ему убеждать, что его силы не спровоцировали насилие в Карабахе, и должен засвидетельствовать, что работает вместе сопредседателями Минской группы, поскольку ситуация чрезвычайно опасна. Если Москва согласно сыграть в этой ситуацией за собственные геополитические интересы, то все это вызовет жестокий конфликт. Поэтому я надеюсь, что она изменила свое направление. Тем не менее, я не могу спрогнозировать – есть что-то такое или нет. Надеюсь, что есть.
Аракс Мартиросян
