“Да, я повторяю, что не проиграл этим. Я проиграл намного более сильным людям, намного более крупным силам”: Сержа Саргсян
Беседа третьего Президента РА Сержа Саргсяна и кинорежиссёра Мгера Мкртчяна об апрельских событиях 2018 года. (Часть первая)
МГЕР МКРТЧЯН – Господин Президент, эта ситуация для меня очень странная, потому что я никогда не брал интервью у бывших или нынешних президентов страны. Скажу больше, буду искренним до конца, я никогда ни у кого не брал интервью. Я гораздо более спокойно себя чувствую, когда стою по ту сторону видеокамеры. Это моя специальность. Но в день премьеры Вы пообещали ответить на все мои вопросы, даже, если наша беседа продлится до глубокой ночи. Я не мог не воспользоваться этой возможностью. Мне это очень интересно. Я разделил свои вопросы на 7 частей – мне привычно работать по сценарию. Первая часть вопросов – Ваша отставка. Многие из моих знакомых, господин Президент, из всех тех, кто в 2018 году вышли на площадь и требовали Вашей отставки, очень многие сейчас винят Вас в том, что Вы отдали власть. Они говорят: «Ладно, мы не понимали, но ведь Президент же понимал?» Я думаю об этом вопросе: у вас были аналитики, у вас была СНБ, была мощная структура, почему Вы позволили, господин Президент? Что можно ответить этим людям? Да, Вас обвиняют, что вы отдали власть.
СЕРЖ САРГСЯН – Мне не удивительно, что люди задают такие вопросы, я это считаю естественным. Иначе, что им делать? Самим себя обвинять? Говорить, что они были на площади? Говорить, что они перекрывали улицы? Что они делали «дмб-дмб-ху»? Вот и обвиняют.
МГЕР МКРТЧЯН – Тем не менее, Господин Президент, Вы понимали, или в то время Вы ещё не понимали, будет ли такая национальная катастрофа, или нет?
СЕРЖ САРГСЯН – Конечно, когда я говорю: «Кого обвинять людям? Себя, что ли, обвинять?» – это не означает, что я сам себя не считаю виновным.
Безусловно, я не представлял, что могут быть такие последствия. Конечно, я очень хорошо понимал, что это движение – анти-карабахское движение. Я очень хорошо понимал, что людей годами пытались убедить, что Армения не развивающаяся страна, что коррупция в Армении достигла не знаю каких-таких размеров, что несправедливость в Армении безгранична, и так далее и далее. Но что могла произойти такая катастрофа, естественно, я не мог предвидеть. Я понимал, что да, могут быть проблемы, понимал, что, если в переговорном процессе сменятся главные переговорщики, решение Карабахской проблемы пойдёт по другому направлению. Вероятность была высока. Я так думал.
МГЕР МКРТЧЯН – Не знаю, может быть, легко говорить, спустя три года, но сейчас, вспоминая тот же Дом Радио, к примеру (Дом Радио – стратегический объект), когда вошли и захватили Дом Радио, не нужно даже быть юристом, чтобы понять, что были все основания арестовать Никола. И сейчас, глядя глазами этих самых людей… Почему Вы не арестовали после захвата Дома Радио?
СЕРЖ САРГСЯН – Да, очевидно, что было преступление. Но я смотрел на проблему в немного более широкой картине, с другого угла зрения смотрел, поскольку они были малочисленны и не было никакого прогноза, что это движение могло вырасти, получить тот размах, те масштабы, которые оно имело потом. И мы решили, что это могло быть похожим на сценарии других стран, где после ареста или применения силы движения приобретали совершенно иной характер. Такова единственная причина, что ареста не произошло.
Мы думали, что это, возможно, была приманка. Приманка, чтобы он был арестован, затем бы его героизировали и на основании этого движение набрало бы размах.
МГЕР МКРТЧЯН – Вопрос, которого не могу не задать, господин Президент. В моём фильме начальник Полиции говорит: «Дайте мне час времени, и город вернётся к обычной жизни». Не могу не спросить – это искушение режиссёра – в действительности, начальник Полиции такое Вам говорил?
СЕРЖ САРГСЯН – Это немного преувеличено. Но если бы мы приняли решение применить силу, мы бы обязательно так сделали. На начальном этапе у нас не было такого решения, потому что мы думали, что более правильный путь – мягкий подход, притупить это движение, ведя его к угасанию. Тем более, что такой опыт у нас был. Вспомним «Электрик Ереван», вспомним захват полка ППС, другие случаи, когда число людей, вовлечённых в эти, так называемые, мероприятия, было намного большим, но тем не менее нам удалось без применения какой-либо серьёзной силы свести эти движения к угасанию. Вновь повторяю, да, в любой момент, подчеркну, в любой момент, можно было решить проблему посредством применения силы. Но если бы мы попытались применить силу уже 19, 20, 21 апреля, думаю, последствия были бы очень тяжёлыми. Вспомните, сколько было детей среди демонстрантов, были женщины, и мы потому воздержались.
МГЕР МКРТЧЯН – Очень часто в общении с моими друзьями, когда на этот же вопрос я сам пытаюсь ответить, говорю: «Но пролилась бы кровь», они поворачиваются и говорят: «А что же, не пролилась? Смотри, сколько крови пролилось». В любом случае, не знаю… я не люблю, когда уже всё известно в истории, идти назад и отвечать на вопрос, потому что в 2018 году всё казалось с точки зрения 2018 года. Тем не менее, если бы Вы знали, что так будет, применили бы силу?
СЕРЖ САРГСЯН – Если бы знал, что будет так, я бы предпринял любые средства, чтобы потом так не случилось. Я просто ушёл, чтобы эти люди строили страну своей мечты. Я не мог думать, что то, о чём они мечтают, это нечто другое или что они окажутся настолько некомпетентными. Я не мог предположить такого позора. Вновь повторяю: я был уверен, что страна будет двигаться немного по другому пути. В этом, прошу, не сомневайтесь. Но что эти «думп-дмп-ху» могут иметь такие последствия…
МГЕР МКРТЧЯН – Об этом тоже поговорим, у меня и эти вопросы есть, господин Президент. Но…
СЕРЖ САРГСЯН – Может, сначала скажешь, сколько у тебя вопросов, чтобы я не ответил на один твой вопрос другим вопросом.
МГЕР МКРТЧЯН – Нет, я просто скажу, что у меня есть этот вопрос. Я сценарист, извините, у меня, да, всё должно быть так поделено, по своим развитиям.
Возвращаясь к моим вопросам этого первого блока, связанного с отставкой. Господин Президент, я 27 лет жил в России, стал гражданином Армении в 2010 году и с 2016 года живу в Армении. Живя в России 27 лет, я очень хорошо знаю, осознаю, что Президент России Владимир Путин, мягко говоря, ненавидит революцию в любом виде. Не важно, какая это революция. Он ненавидит революцию как явление. Как вышло, что в 2018 году этот самый наш стратегический союзник – Россия, не говорю силой, но хотя бы отношением, какими-то мессиджами, заявлениями Вам не помогла. Никто Вам не помог, не только Россия. У меня было такое впечатление, что весь мир так молчал. Было впечатление, что так всем выгодна смена власти в Армении. Почему? То есть, что было против Вас? Если спросить яснее, почему все были заинтересованы? И сейчас, в 2021 году, могу, судя по последствиям, создать какое-то представление, но хотел бы от Вас услышать, почему?
СЕРЖ САРГСЯН – Думаю, никто не сомневается, что то, что произошло в апреле 2018 года в Армении, произошло с большой поддержкой извне. Меня часто спрашивают, с чьей поддержкой. Ответ очень ясен: всех тех сил, чьи представления о развитии Армении не совпадают с нашими представлениями. Прежде всего, наши союзники и партнёры вообще, думаю, имеют три варианта поддержать или не поддержать. Один из вариантов, когда руководитель данной страны поздравляет пришедшего в какой-либо другой стране к власти в результате выборов человека, политическую силу. Это один вариант. Второй вариант, когда внешнеполитические ведомства этих стран делают заявления. И третий вариант, когда эти страны дают указания находящимся в конкретной стране под их влиянием силам, лицам и так далее.
После 17 апреля, то есть после моего избрания Премьер-министром, мы получили многочисленные поздравления, как Вы отметили, от Президента России, руководителей стран ЕАЭС, других стран, а также от Евросоюза. То есть, это было соблюдено.
Во-вторых, их заявления, о которых я говорю, были, несколько, так сказать, осторожными заявлениями (возможно, даже, я неправильно это слово использую). Во всяком случае, это были заявления, которые существенно отличались от их заявлений, касающихся событий в послевоенной Армении.
И в-третьих, мы, конечно, определённые проблемы увидели, как я сказал, в связи с поведением управляемых ими сил. Каковы были причины, я затрудняюсь сказать. Я только могу предположить, потому что ещё недостаточно времени прошло, чтобы знать точно. Не знаю, может быть, причиной могло быть наше упорство на пути решения проблемы Нагорного Карабаха. Все убедились, что у нас есть красная линия, то есть тот минимум, который мы обязаны были получить в результате компромиссов, и, возможно, некоторые силы этот подход не столь уж устраивал.
Возможно, одна из причин состояла в следующем: как известно, мы вступили в Евразийский экономический союз и сделали это по собственному желанию, добровольно, учитывая интересы нашей страны. Прозападная оппозиция это охарактеризовала как давление со стороны России, хотя официальный Запад не удостоил это никакой негативной реакции, но, может быть, у них был определённый, как говорится, осадок.
Затем мы приступили к переговорам с Евросоюзом и подписали Соглашение о всеобъемлющем сотрудничестве, конечно, учитывая наше членство в Евразийском экономическом союзе. Страны-члены Евразийского экономического союза откликнулись очень сдержанно, потому что в этом не было негативного элемента, наоборот, они сочли это нормальным, но, возможно, и здесь был определённый осадок.
И не исключаем третий вариант, что со стороны каких-то сил могли быть сделаны неправильные расчёты. То есть их целью могло быть не сменить власть в Армении, а преподать определённый урок, дескать, ведите себя хорошо, в противном случае такое может произойти. Не знаю, какой из этих вариантов мог быть в действительности.
МГЕР МКРТЧЯН – Народу тем людям, которые хотят что-то понять, трудно углубиться во всё это. Например, в моём фильме созданный мною Президент отвечает на вопрос своего помощника: «Я ему не проиграл. Я проиграл намного более мощным, сильным людям». Я упрощу свой вопрос: если возможно, скажите, пожалуйста, господин Президент, кому?
СЕРЖ САРГСЯН – Прежде всего, должен сказать, что там ты пришёл к очень правильному выводу. Да, я повторяю, что не проиграл этим. Я проиграл намного более сильным людям, намного более крупным силам. Но я, кажется, очень чётко сказал. Вы хотите, чтобы я указал конкретную страну? Скажу, что такие силы везде были: и на западе, и на севере, но это были не подходы государств. Вы, уверен, знакомы и с русскоязычными, и с англоязычными публикациями, которые с не столь объективных позиций пытались создать в Армении мнения. Согласны со мной?
МГЕР МКРТЧЯН – Согласен.
СЕРЖ САРГСЯН – Значит, везде эти силы были.
МГЕР МКРТЧЯН – Господин Президент, эта фраза «Никол был прав, я ошибался» за три года стала крылатым выражением. Все, в том числе и я, используют это выражение, и все, в том числе и я, не понимают смысла этих слов. Это Ваше высказывание. Что оно означает, в конце концов?
СЕРЖ САРГСЯН – Я могу дословно привести то, что сказал в интервью, как это должно было прозвучать после моей предпоследней редакции – очень ясно. Текст понятен, я читаю этот отрывок: «Никол Пашинян был прав, когда говорил, что любой ценой, повторяю, любой ценой должен достигнуть власти. Я ошибался, думая, что ему дорога жизнь любого гражданина Республики Армения». Эти сложные предложения я упростил, имея в виду следующее обстоятельство, что хотя сказано было не очень ясно, но это могло вызвать излишнюю напряжённость.
Я пошёл на встречу с ним в гостинице «Мариотт Армения». Многие из моих коллег говорили, что не нужно идти на встречу с ним, но мне нужно было лично убедиться, есть ли, действительно, у этого человека красные линии, или нет.
И я за очень короткие минуты, за короткое время убедился, что да, он прав, он готов идти до конца. А этот конец казался мне очень плохим, конец был чудовищным.
Вот, так это и было.
МГЕР МКРТЧЯН – После этого Никола арестовали, после встречи в «Мариотт».
СЕРЖ САРГСЯН – Он был арестован 22-го, 22 апреля. Я предполагаю, что вопрос – следующий: почему арестовали и почему он был освобождён?
МГЕР МКРТЧЯН – Хотите, подожду, услышу ответ, потом задам вопрос? Если после Дома Радио он не был арестован, почему после этой встречи был арестован?
СЕРЖ САРГСЯН – Разница была очень велика. Во время Дома Радио их было мало, а в это время уже было довольно много людей на улицах, и они уже перешли красные линии. Именно поэтому я не возразил на решение правоохранителей. Я сам внутри себя уже думал об отставке. Так что подумал, что если решение правоохранителей правильное, и если после этого могло воцариться спокойствие, то пусть арестуют. Всё равно, я вечером 21-го, утром 22-го числа уже думал об отставке. Независимо от того, успокоилось бы или нет, всё равно, я бы подал в отставку, потому что были причины для этого. Следовательно, опять повторяю, я не возразил, думая, что если успокоится – в спокойных условиях подам в отставку, а если не успокоится – тогда тот, кто меня заменит, его и освободит.
МГЕР МКРТЧЯН – У меня есть вопрос насчёт замены, сейчас не будем говорить об этом, господин Президент, но я в одном уверен, что после ареста движение бы затухло.
СЕРЖ САРГСЯН – Да.
МГЕР МКРТЧЯН – Я в этом уверен, потому что я был, как и очень многие, свидетелем этого. Почему в таком случае освободили? Уже затухало, 100-процентно затухло бы.
СЕРЖ САРГСЯН – Сказать на 100 процентов трудно, но я уважаю твою убеждённость, просто, для меня больше не было смысла оставаться во власти, потому что цель оставаться во власти была совершенно другая.
МГЕР МКРТЧЯН – Об этом поговорим.
СЕРЖ САРГСЯН – Очень хорошо.
МГЕР МКРТЧЯН – Господин Президент, это бы затухло, я видел. Я режиссёр, и я по лицу человека вижу, когда он смущён, находится в смятении. Почему отпустили? Это было уже Ваше решение, или это не было с Вами связано?
СЕРЖ САРГСЯН – Во всех случаях, да, я был участником принятия этого решения. Да, я предложил, чтобы было так, думая, что позиции Карена Карапетяна в этом случае были бы более устойчивыми.
МГЕР МКРТЧЯН – Вы говорили, что в создавшейся ситуации есть разные решения, но ни одно из этих решений не Ваше.
СЕРЖ САРГСЯН– Да.
МГЕР МКРТЧЯН – Одно решение я знаю – это отставка. То есть Вы подали в отставку, ушли. Другое решение было применение силы, чего не случилось. Какое ещё решение было, о чём Вы говорили, какое ещё решение могло быть?
СЕРЖ САРГСЯН – Например, я мог предложить провести новые парламентские выборы. Я мог также не подавать в отставку. Это решения, не так ли?
МГЕР МКРТЧЯН – Решения.
СЕРЖ САРГСЯН – Да, это решения, но я не пошёл на какое-либо из них, потому что, снова повторяю, мне отныне казалась невозможной та миссия, которую я должен был осуществить в должности премьер-министра.
МГЕР МКРТЧЯН – У меня большая часть вопросов, блок: называется персонаж, которого не было в моём фильме – Карен Карапетян. Почему изначально не выдвинули Карена Карапетяна на должность Премьер-министра, до всего этого? Вы пошли на то, чтобы в третий раз стать руководителем страны, и изначально не выдвинули кандидатуру Карена Карапетяна. Говорят, одна из причин была в том, что Вы думали, что зависимость от России ещё больше увеличится, если будет Карен Карапетян. Разные есть разговоры – я за эти несколько дней пытался вытянуть все существующие вопросы, чтобы суметь переварить, что Карену Карапетяну был передан потом пустой стул… Вот, я бы просил прокомментировать, почему изначально Вы не выдвинули Карена Карапетяна?
СЕРЖ САРГСЯН– Разговоров может быть много, естественно: произошло очень большое событие, которое имело тяжёлые последствия для Армении (когда говорю: тяжёлые последствия, конечно, в первую очередь имею в виду также Республику Арцах), но эти разговоры не соответствуют действительности.
Когда я предложил Карену Карапетяну принять пост Премьер-министра Республики Армения в 2016 году, мы, естественно, вместе с этим предложением также имели разговор, в ходе которого я сказал Карену Карапетяну, что если он хорошо проявит себя на должности Премьер-министра, то, по моему убеждению, он должен являться моим преемником, не указывая никакого срока. Как известно, в 2016 году он вступил в должность Премьер-министра, я увидел его хорошую работу – результаты были уже видны, и в 2017 году эти результаты были намного более заметны, и я был уверен, что у Армении будет хорошее экономическое развитие, что наши дела, как говорится, будут идти хорошо.
В 2017 году состоялись парламентские выборы, у нас на выборах был успех, и мы продолжили работать. Но уже приближался апрель 2018 года, то есть, президентский срок завершался, и нужно было принимать решение. Первый разговор у нас с Кареном Карапетяном состоялся в 2017 году или в конце лета, или в начале осени. Это было очень открытый, искренний разговор. Мы прогуливались на президентской даче и говорили об этом. Я просто сказал Карену Карапетяну следующее: «Карен, уже пора принимать решение, потому что через несколько месяцев мои полномочия президента завершаются. Готов ли ты принять должность Премьер-министра Республики Армения»? Он сказал: «А ты как считаешь»? Я сказал следующее: «Я убеждён, что если поменяются главные переговорщики по проблеме Нагорного Карабаха, то сопредседатели могут попытаться предложить другие варианты». Почему? Потому что очень ясно: мы десять лет работали в этом направлении, и за десять лет наши позиции или, вернее, позиции сопредседателей, существенно не отличались от наших позиций, и мы были конструктивной стороной, а Азербайджан был деструктивной стороной. И это было также результатом определённой политики. Я сказал: «Я думаю, если тебя это как-либо не обидит, мы продолжим определённое время, ограниченное время, работать так: я в должности премьер-министра, ты – вице-премьера. Ты, опять же, будешь непосредственно заниматься экономикой, своими задачами, с минимальным вмешательством, как и было, а я постараюсь названные мною проблемы поставить на такие рельсы, чтобы у нас потом не было больших проблем». Он сказал: «Однозначно, так правильно».
МГЕР МКРТЧЯН – Хорошо. Хотя об Арцахе поговорим в конце, но понимаю логику: согласился и принял это предложение. После Вашей отставки власть переходила к Карену Карапетяну и, господин Президент, есть десятки версий, связанных со встречей Карена Карапетяна и Никола, когда он был арестован. Версии очень разные, версии, начиная от Севана, заканчивая, не знаю, куда поехали, встретились. В народе говорят, даже, будто, Карену Карапетяну была предложена какая-то сумма. Версий тысячи. Что произошло во время этой встречи? И, ладно, Карен Карапетян получил после Вашей отставки все полномочия. Почему не использовал? Эти два вопроса, пожалуйста.
СЕРЖ САРГСЯН – Прежде всего, должен сказать, что это не могут быть версии, это просто разговоры и сплетни, которым нет в нашем обществе недостатка. У меня нет никакой информации о таких разговорах или о какой-либо встрече. Я знаю об одной встрече, которая произошла в Ереване, в следственном изоляторе или временном изоляторе, и я не считаю правильным сейчас публично говорить то, что мне сказал Карен Карапетян. Уверен, что в какой-то момент, возможно, Карен Карапетян об этом скажет. И у тебя может быть много поводов спросить его.
Сейчас, почему Карен Карапетян не использовал эти рычаги? Я думаю, по той же логике, по которой и я не сделал этого. Эта встреча имела место в день моей отставки. Когда у меня был, по-моему, окончательный текст, то есть, без объяснения, что означает «Никол был прав, я ошибался». Я показал текст своего заявления об отставке Карену Карапетяну, естественно, потому что я, действительно, спросил у него, готов ли он принять эти обязанности. Он сказал: «Да», что, повторяю, я высоко ценю. Он просмотрел текст заявления об отставке и попросил, предложил убрать одно предложение и один абзац. Я согласился. То есть, когда я написал в тексте отставки, что движение улицы против моего пребывания в должности, я выполняю ваше требование, было такое предложение: «Приветствую достигнутую между Николом Пашиняном и Кареном Карапетяном договорённость вести диалог», затем я продолжал: «Карен Карапетян – хороший лидер, он – один из вас, дорогие демонстранты и дорогие не демонстранты, он – воплощение опыта и будущего. Помогите ему».
И поскольку он должен был меня заменить и не хотел, чтобы это было в тексте моей отставки, я убрал это предложение и абзац. Затем мы, как я сказал, пошли на совещание, откуда Карен Карапетян пошёл на эту встречу. Так что…
МГЕР МКРТЧЯН – Прошу Вас на секунду остановиться на этой точке, потому что я не могу не спросить, господин Президент, что было в этих строках? Почему он… я понимаю, что Вы можете ответить – ну так захотел Карен Карапетян – но я бы попросил Вас объяснить по логике… Почему?
СЕРЖ САРГСЯН– Я думаю, может и ошибаюсь, наверное, он думал, что с моей стороны такие добрые слова в его адрес могли у людей сформировать негативное отношение к нему. Но это только мои предположения, потому что, если сказать прямо, для меня уже не имеет значения этот абзац, эти предложения – остались бы они или нет – потому что это были, своего рода добрые пожелания Карену Карапетяну.
А что касается этих сплетен, я им не верю. Я очень давно знаю Карена Карапетяна, и в течение нашей совместной работы он проявил себя как порядочный человек. Порядочный человек не мог такого сделать. А то, что с первого же дня после назначения несколько кругов пытались между нами создать некую атмосферу непонимания, это очевидно. До сих пор пытаются. Например, после моего интервью, когда я сказал, что передал власть Карену Карапетяну, неизвестно почему многие люди начали говорить, что я эту смену власти, как говорится, пытаюсь подкинуть Карену Карапетяну в карман. Нет, совершенно нет. Мне было очень ясно и понятно: одно дело, когда сразу после моей отставки, в парламенте был бы избран Карен Карапетян, может, не было бы в Армении такой смены власти, хотя я в этом сомневаюсь; но совсем другое дело, когда ты подаёшь в отставку в результате давления улицы и передаёшь власть кому-то другому, то есть Карену Карапетяну.
И он тоже имел те же самые проблемы, те же самые предметы для беспокойства, какие имел и я, то есть: каково было то действие, которое должно было принести улице успокоение. И весьма очевидно, что выяснилось, что движение улицы, как говорят, было не только против меня, а было против нашей власти в целом. Помните, да? Что после этого он провозгласил? «Если я не буду премьер-министром, то Армения премьер-министра иметь не будет».
Когда Карен Карапетян согласился сменить меня, он тоже, наверное, не думал, что всё это движение против всех.
МГЕР МКРТЧЯН – Получается так, господин Президент, что Вы отказались от власти, отказался Карен Карапетян от власти. В моём фильме созданный мною Президент говорит своему помощнику, считая премьер-министра присутствующим, он никогда не откажется от власти. Согласны ли Вы с тем, что я написал, что я создал?
СЕРЖ САРГСЯН – Да.
МГЕР МКРТЧЯН – Почему?
СЕРЖ САРГСЯН – Полностью. Полностью, потому что, чтобы подать в отставку с должности, особенно с такой должности, у тебя должно быть что-либо важнее этого. У меня было. Я говорил это также в течение этих трёх лет и до этого, имея в виду следующее: должность никогда не бывает самоцелью, приход к власти никогда не может быть без главной цели. У меня эта важная вещь была, у меня была моя главная цель. И для меня этой важной вещью были ставшие ценою многочисленных лишений независимыми Армения и Арцах. Я один из тех, кто стоял у истоков этого становления, вместе с очень многими был я. Для меня это было очень дорого. Я не готов был подвергнуть испытаниям безопасность Арцаха, я не готов был приносить в жертву людей во имя того, чтобы остаться у власти.
Как показали также дальнейшие действия, для этого премьер-министра, для этих властей человеческая жизнь не имеет цены. Если бы имела цену, то мы, если бы имели войну, имели бы её не с такими результатами. Это однозначно. Я в тексте своей отставки говорил как раз об этом тоже, когда говорил, что думал, что для него человеческие жизни дороги.
Да, думаю, что этот премьер-министр, эта власть не подаст в отставку добровольно. Хотя за эти три года они заняты были только разрушением, только разрушали. Разрушали, забирали людей, не хочу это слово говорить, то тем не менее, забирали на войну, будучи уверенными, будучи убеждёнными, что будут иметь несоразмерное количество жертв. А почему они, чтобы удержать власть, не применят силу… несоразмерную силу? Мы видели это применение несоразмерной силы в разных местах, и сейчас видим в эти дни, как себя ведут полицейские, правоохранные органы с теми людьми, которые осмеливаются сказать неприличное слово в адрес премьер-министра.
То есть, премьер-министр может в адрес всех говорить, что вздумается, а другие в его адрес не могут говорить? То есть, почему он может назвать большую часть, большую часть народа волками, а сам себя волкодавом, а один обычный гражданин не может премьер-министра назвать, не знаю, или дураком, или дать какое-то другое имя.
Я сейчас хочу сказать следующее: если мы волки, то я могу этим не сильно оскорбляться, потому что волк, в любом случае, – не подлый. Если мы волки, он не волкодав, а шакал.
Так что, если ты позволяешь себе другого оскорблять, то должен быть готов получить и оскорбление от другого. И каждый раз, получая оскорбление, будешь применять грубую силу, будешь давать указания правоохранным органам? Мы этого не делали. Может быть, способ удерживать власть таков. Но это не для меня.
МГЕР МКРТЧЯН – Господин Президент, когда я писал этот текст для своего героя, я просто пытался проанализировать, понять, почувствовать и написать что-то красивое и важное, что очень нужно в кино, уже понимая, какой образ я создаю. Вы объяснили, что такое иметь более важную вещь, чем власть. Но также одно я хочу спросить: только то, что не имеешь ничего важнее, или страх? Потому что после утраты власти, например, в день премьеры, когда я пришёл к кинотеатру «Москва», Вы уже в каком-то кафе сидели, и это очень обычно и нормально: человек, который был президентом страны, сидит в кафе с семьёй, с внуком. У Никола есть этот страх, потерять власть, потому что он завтра не сможет пойти посидеть в кафе?
СЕРЖ САРГСЯН – Может быть, и сможет, но во всех случаях я думаю, да, такая обеспокоенность у него есть. Потому что власть – это также ответственность, в первую очередь, ответственность, и ты должен нести ответственность за все свои шаги: и хорошие шаги, и плохие шаги. Что же, его не спросят, как так случилось, что мы потеряли 75% территории нашей второй республики? Что же, его не спросят, как случилось, что у нас было столько жертв? Что же, его не спросят, что значит, что у тебя была возможность (это его выражение), так сказать, после Джабраила остановить войну, но, если бы остановил, его бы назвали предателем? Так, пусть бы называли, как хотят! Сейчас и в момент отставки я готов был услышать любую критику, любое отношение, и которое было бы к месту, я принял бы, а которое – не к месту, попытался бы сказать, что это не так.
Власть разные люди характеризуют по-разному, но мне очень близко к сердцу одно очень нестандартное определение, что власть – это тень на стене, и бывают случаи, когда маленькие люди отбрасывают большую тень на стену и потом, поддавшись искушению, видя себя большими, считают себя всезнающими, считают себя всемогущими, без какого-либо стеснения влезают в такие государственные сферы, где они не имеют элементарных знаний, и ломают, крушат, разбивают, потом результаты бывают разрушительными. Понимаете? Они разрушают и сами себя, и эту структуру или эти структуры и вообще, государство целиком. И каждый из нас должен быть готов ответить на разные вопросы, которые звучат, и это будет ответственный подход. Безответственные люди нигде, независимо от того, они общаются только с членами своей семьи, или имеют очень большой круг общения или находятся во власти, безответственные люди – самые опасные, они способны на всё. И когда Верховный главнокомандующий, который сам себя провозгласил Верховным главнокомандующим, говорит, что он ответственен, но не виноват, это может стать хрестоматийным примером безответственного подхода.
Значит, мы во время Апрельской войны потеряли 75 человек, 75 действительно героически сражавшихся парней, мы потеряли 400 гектаров территории, хотя я и говорил 800 гектаров, по понятной причине – я это один раз объяснил. Мы были виноваты? Были ответственны? А потерявший 5000 человек и 8000 квадратных километров, что составляет 800 000 гектаров – не виновен?
Да, согласен с Вами, он должен иметь такое опасение.
(Продолжение следует).
