«Мы четко знали: они пришли, чтобы убить нас»: Ишхан Трдатов пережил весь ужас геноцида в Сумгаите
Ишхан Трдатов – один из тех 18 тысяч армян, кто пережил весь ужас геноцида в Сумгаите. Вместе с тем этот человек – настоящий герой: вместе с соседями он защищался против огромной толпы погромщиков более 6 часов. Они смогли защитить свои семьи, спасти детей. Но то, что произошло 31 год назад, до сих пор не отпускает и не забывается…
Сегодня Ишхан рассказывает, как все это было..
«27 февраля днем я с женой и двумя сыновьями решили пойти к моим братьям. Выходим из своего микрорайона – и тут соседка наша по имени Айдын, азербайджанка, идет нам навстречу. И говорит: “Я прошу, не идите никуда, Ишхан. Выйдешь из микрорайона – сразу убьют. Они уже начали убивать”.
Все начиналось именно в тот день, 27-го. Думаю, Сумгаит был выбран целенаправленно. Они попытались вначале сделать то же самое в Кировабаде, но там армяне жили компактно, целыми районами, и устроить резню в этих условиях было невозможно. А Сумгаит в этом смысле был как раз то, что надо. У нас проживало около 18 тысяч армяне, но они жили разрозненно: по две-три семьи в одном здании.
До того, как ворваться в наш подъезд, они напали на 5-й дом, прямо перед нашим зданием. И мы видели, что там творится. Вначале вывели Черкеза Григоряна из дома на первом этаже, избили его и бросили возле подъезда. Потом поднялись дальше. Тут я сразу отцу сказал, чтобы топоры принес. Он был плотником, и дома было два топора.
Толпа погромщиков была внушительной – где-то человек 200-300, в основном молодые, парни до 25-30 лет, много было подростков 12-14 лет и даже детей. Большинство были местные, это чувствовалось по их говору. Те, кто не входил в подъезд, со двора забрасывали камнями армянские квартиры. Эти камни были привезены заранее, таких в городе я никогда раньше не видел. У нас перед домом беседка стояла, с левой стороны там было свободное пространство – вот туда и высыпали эти камни, специально привезенные с производственной зоны сумгаитского трубопрокатного завода.
То, что произошло в соседних домах – 4-м, 5-м, 6-м, – было ужасно. Потом они добрались до нашего подъезда. Первое, что я услышал – крики о том, что армяне живут в 12-й и 8-й квартирах. В 12-й квартире жили Гуссейновы, наша была 6-й, и у меня мелькнула отчаянная мысль – может, пронесет?
Потом услышал, как кто-то из погромщиков уточнил, мол, не 12-я, а 6-я. По всей вероятности, у них действительно были списки армянских квартир. Потому что они по этажам конкретно говорили – где живут армянские семьи. Откуда им это знать? Значит, этот список им кто-то дал. Они искали именно армян, понимаете?
Добравшись до нашей квартиры, погромщики стали ломать дверь. Им удалось сделать это только со стороны петель. После этого все и завертелось…
Первую атаку мы с отцом отбили, заставив их ретироваться на первый этаж. Когда они поперли во второй раз, моя жена Эльмира швырнула им в глаза смесь перца с солью. Они опять кинулись обратно. Так мы отбили первые атаки. Но оказалось, что еще и на верхних этажах были погромщики, которых я не видел. И получил удар арматурой – сразу рассекло голову. Мать меня подхватила и затащила в квартиру, пока отец защищался топором. Этих двоих, пробравшихся на верхний этаж, мы продержали в заложниках несколько часов.
Спустя какое-то время к нам присоединились соседи сверху – Рафик Товмасян с тестем – Адамяном Грантом. Таким образом, нас уже было четверо мужчин. К тому времени мне удалось переправить жену с детьми к соседке рядом. Каждые 20-25 минут они поднимались по 2-3 человека, чтобы прорваться в квартиру, но нам с отцом и матерью удавалось отбивать атаки.
Потом они начали пробовать пролезть через балкон. Как сейчас помню, вышел на балкон и увидел руку на перилах. Я ударил по ней топором, и этот человек с криком полетел вниз. С улицы мне стали кричать, что я зверь, и что они нас всех сожгут живьем. Но сначала, мол, моих детей зажарят у меня на глазах, жену изнасилуют, а потом и меня убьют. Да, говорю, вы еще до меня доберитесь для начала. Но все это, конечно, было ужасно…
К тому времени не было сомнений, что они нас убьют. Или ты их, или они тебя. У меня в голове была одна мысль: я должен защитить свою семью – и все.
Как ни странно, но наш телефон не был отключен, как у многих сумгаитских армян в те дни. И мы звонили, куда только могли – и начальнику милиции, и в скорую помощь… В милиции нам сказали: “Вспышки насилия по всему городу, ничего обещать не можем. Как освободимся, так приедем”. То есть прямо не отказывали, но ясно было, что не приедут. Потому что я в окно видел, как во дворе стояли милиционеры, прямо рядом с толпой. Просто стояли и смотрели.
Где-то через 2-2,5 часа они снова поднялись, но на сей раз ведя перед собой обнаженную женщину. Я узнал ее – это была Света Григорян, Володи Григоряна жена … У нее все тело было в следах от затушенных сигарет. То есть они курили и гасили окурки об ее тело, понимаете? Она поднялась на наш этаж и говорит, мол, пропусти меня к себе. Я ответил, что если пропущу ее, то и они пройдут. Она повернулась и пошла обратно. Потом раздались ее душераздирающие крики со двора.
Вдруг мы услышали какие-то громкие звуки. Отец говорит, по-моему, стену ломают. То есть через балкон они войти не могли, через подъезд не могли, но как-то надо до нас добраться? Пошли мы с отцом в спальню, сорвали ковер на стене и видим, что примерно сантиметров на 80 вверх от пола отверстие проделано. Вдруг оттуда лом выскочил. Но стена была крепкая и за час им удалось такой маленький проем проделать, наверное, 20 на 40.
Правда, благодаря этому они смогли камень вытащить из стены. И я услышал, как что-то булькает, вливается в квартиру. Нос у меня был сломан, и я не чувствовал запахи. Отец велел мне отойти подальше, и тут они спичку бросили через проем. Все загорелось – они бензин вливали.
Мать быстро начали водой из ванны тушить огонь. Потушила. Ну, я, правда, немножко «подхватил» этого огня. Подпалил лицо. Все эти шрамы – из Сумгаита, 16 шрамов на лице, на голове, на ногах…
Когда у нас пожар вспыхнул, они вызвали пожарную машину. И вместо того, чтобы нам помогать, они свою пожарную лестницу выдвинули на крышу, чтобы попытаться через 5-й этаж спуститься в нашу квартиру. Но никто не рискнул полезть – все знали, что не поздоровится.
К тому времени я и маму отправил к соседям. К 11 часам мы остались вчетвером – я, отец, Рафик Товмасян и Адамян Грант. Мы не сомневались, что нас убьют. Они продолжали периодически подниматься, но дальше второго этажа не могли продвинуться. Прикрывались подъездными дверьми как щитом. А убегая, бросили эти двери у нас на лестничной площадке.
У меня на балконе солярка была, литров 40, так я этой соляркой полил двери и все остальное, что они бросили, и поджег. Перекрыл им ход наверх, понимаете. Потому они пожарную машину и вызвали…
Тем временем погромщики начали нам ультиматумы выдвигать. Дескать, мы твоего соседа со второго этажа сожгли уже, и тебя сожжем так же. Кричали, что молодой пацан был, сгорел, и отца его замочили, и тебя так же замочим вместе с твоим отцом. Я прикинул – на втором этаже у нас Арамян Артур жил. Потом уже узнал, что его действительно вместе с отцом убили во дворе.
То, что происходило за эти 6 с лишним часов, невозможно описать, невозможно забыть. Я был уже весь в крови. Они бросали в наши окна камни, о которых я говорил выше. Это были такие камни-слитки, смешанные с железом. Один из таких слитков попал мне в лицо, разбил губу – буквально разрезал на две части.
Тут я и потерял сознание. Пришел в себя, чувствую – вокруг все мокро. Лежу лицом вниз, сверху – какие-то тюфяки навалены. Хочу встать, не могу. Вокруг ни звука, гробовая тишина. Пытаюсь сообразить – где я, что со мной, может, я уже умер… Потом кое-как вылез из-под этих одеял и матрасов. Вышел в подъезд, подошел к двери пятой квартиры. А у меня в руках так и остался топор. Я этим топором пару раз ударил в дверь, кричу: “Шoвкат, Шoвкат!”. Это соседку так звали, хозяйку квартиры.
Оказывается, Эльмира, жена моя, с детьми была там, но не слышала ничего. Соседка их под коврами и всякими тряпками спрятала, сама убежала через окно, на простынях спустилась. И они у нее дома оставались до утра.
Второй час ночи был уже, 28-го февраля. Я поднялся на 5-й этаж, где пряталась мать. Соседка мне дверь открыла, смотрит удивленно и говорит: “Ты живой?”. Она талышка была по национальности, из Ленкорани. Я говорю, живой, как видишь. Топор, говорит, опусти и заходи. Я зашел к ним, oнa вызвала милицию. Приехали и военные, и начальник милиции. Я этому начальнику начал кричать: “Ты сволочь, сейчас возьму топор, зарублю тебя».
А полковник, военный, успокаивает меня, разберемся, мол, сынок. И объясняет: «Нам очень поздно приказ дали». То есть войска к тому времени тоже находились в городе, но не имели приказа вмешиваться, вы понимаете?
Приехала скорая, и нас с мамой в сопровождении солдат забрали в больницу. Матери в больнице голову перевязали, но она не осталась там, встала и босиком пошла к брату, волновалась за них. Это в 4 часа утра, зимой!
Потом я узнал, что отец мой и Рафик погибли – их вывели во двор и убили. Мне вначале не говорили об этом. У отца голова была разрублена топором, он умер в больнице. А бакинский нейрохирург, оперировавший меня, сказал, что лет через 20 я почувствую последствия случившегося. Прав оказался – вот уже лет 10, как все это дает о себе знать проблемами со здоровьем.
Тело отца из морга забрал мой дядя. Он потом говорил, что видел там множество трупов, многие – в кошмарном состоянии.
У нас была сожжена квартира, все было разграблено, причинен ущерб где-то на 28 тысяч рублей. У меня даже справка была из прокуратуры СССР. Но мы не получили ни копейки. А вот азербайджанцы в Армении после землетрясения получили все, что им полагалось по закону.
Уголовное дело возбудили, но суд по нашему делу так и не состоялся. И никто не был наказан.
Говорят, время раны лечит. Но это неправда. Прошло уже 30 лет, но я помню все в мельчайших деталях. Иногда кажется, словно это произошло вчера…
