Тот самый лейтенант Шмидт и его сын
Словосочетание «сын лейтенанта Шмидта» хорошо известно нам по роману Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Однако, как правило, мы забываем, что лейтенант Шмидт существовал на самом деле. А уж о том, что у него был настоящий, не фальшивый сын, и вовсе мало кто знает.
Впрочем, советские граждане 1920-х тоже знали далеко не подлинную историю лейтенанта Шмидта. И именно поэтому так много было мошенников — его «сыновей». Кем же был легендарный лейтенант и куда делся его сын?
Имя Петра Петровича Шмидта было известно всей России. Недаром в мае 1917 года его останки торжественно перезахоронили в Севастополе и Александр Керенский, который тогда занимал должность военного и морского министра, даже возложил на его могилу Георгиевский крест. На могилу человека, не участвовавшего ни в одном сражении…
Удивительно, но советская власть, превозносившая Шмидта как героя, одновременно не запрещала над ним подсмеиваться, как это делали Ильф и Петров в «Золотом теленке». «Бескровная» Февральская революция ознаменовалась массовым убийством офицеров, в том числе — морских. Озверевшие матросы убили 120 адмиралов и офицеров. Потребовалось доказать матросам, что не все морские офицеры — крепостники и реакционеры, были среди них и «положительные». И на эту роль был «назначен» Шмидт.
Он родился в 1867 году в семье потомственных моряков. Его отец — герой обороны Севастополя в Крымскую войну, дослужившийся до контрадмирала. Будущий революционер рано потерял мать, а мачеху ненавидел, что сказалось на психике. Петр Шмидт пошел по стопам предков, стал морским офицером.
Молодой человек отличался большими способностями в учебе, отлично пел, музицировал и рисовал. Но все отмечали его повышенную нервозность и возбудимость. Уже во время учебы у него не складывались отношения с товарищами, а периоды эйфории сменялись депрессиями.
Его восприятие действительности было, мягко говоря, странным. Например, иногда он искренне считал себя самым ценным офицером флота. Но, пожалуй, самым ярким моментом этого периода биографии Шмидта была его женитьба. Он женится на уличной проститутке Доминике Павловой с целью ее духовного перевоспитания. В этом нет ничего удивительного: Петр был начитанным юношей, а в русской литературе проститутка — это страдательный, положительный и даже романтический образ. Однако в офицерской среде этих взглядов не разделяли. От греха подальше Шмидт подает в отставку и… оказывается в лечебнице для нервных и душевнобольных.
По некоторым данным, в этот период, неожиданно получив наследство после смерти тетушки, Шмидт с женой и маленьким сыном уезжает в Париж и поступает в школу воздухоплавания Эжена Годара. Под именем Леона Аэра он пытается освоить полеты на воздушном шаре. Но избранное предприятие не сулило успеха, семья бедствовала, и в начале 1892 года они переехали в Польшу, затем в Лифляндию, Петербург, Киев, где полеты Леона Аэра также не дали желаемых сборов. В России в одном из показательных полетов отставной лейтенант потерпел аварию, и в результате весь остаток жизни он страдал от болезни почек, вызванной жестким ударом корзины аэростата о землю. Дальнейшие полеты пришлось прекратить, Шмидты задолжали за гостиницу. Шар вместе с оборудованием для обеспечения полетов пришлось продать.
Отец Шмидта, не в силах перенести все эти события, умер. Но у него остался дядя — полный адмирал и член Адмиралтейств-совета. Дядя становится покровителем своего непутевого племянника.
Безденежье заставляет Петра Шмидта вновь проситься во флот. Благодаря протекции дяди, его отправляют на канонерскую лодку «Бобр» на Дальнем Востоке. Семья поехала за ним, но Петру Петровичу от этого было только хуже. Жена его в грош не ставила и открыто ему изменяла. Вскоре он опять попадает в лечебницу — после скандала с хозяином гостиницы в Нагасаки.
Дядя добивается для Шмидта отставки, но с правом служить в коммерческом флоте. Он становится капитаном парохода «Диана», который возит грузы по Черному морю. На время все успокаивается, но начинается Русско-японская война.
Вернувшегося на военную службу Шмидта, которому тогда было уже под сорок, произвели в чин лейтенанта и отправили на Балтику. Его назначают старшим офицером угольного транспорта «Иртыш». Это дается Шмидту нелегко: из капитанов он переходит в подчиненное положение. Да и должность ему не подходит: в обязанности старшего офицера входит поддержание строгой дисциплины, а лейтенант держится с матросами на равных, может с ними и покурить, и почитать им книжки, а они зовут его «Петро».
В сентябре 1904 года в Либаве, где готовился к походу «Иртыш», Шмидт устроил драку на балу, организованном обществом Красного Креста. Старший офицер Муравьёв, танцевавший с баронессой Крюденер, сидел и разговаривал со своей дамой. Шмидт, бывший на другом конце зала, подошёл вплотную к Муравьёву и, не говоря ни слова, закатил ему пощёчину. Баронесса Крюденер вскрикнула и упала в обморок, а лейтенанты сцепились в мёртвой схватке и, нанося друг другу удары, свалились на пол, продолжая драться. Когда их вывели в прихожую, большие окна хрустального стекла которой выходили на проспект, Шмидт схватил тяжёлый жёлтый стул и запустил им в стёкла. По предположению начальника штаба Либавской крепости Рерберга, описавшего этот инцидент в своих воспоминаниях, Шмидт устроил скандал специально, чтобы его выгнали со службы.
Кончилось всё тем, что на стоянке в Порт-Саиде, у входа в Суэцкий канал, капитан списывает лейтенанта Шмидта «по болезни» и отправляет в Россию. Это спасло его от гибели в Цусимском сражении.
Шмидт оказывается опять на Черном море, где вовсю идут революционные брожения. В октябре 1905 года толпа народа, возбужденная царским Манифестом о свободах, пытается освободить из тюрьмы заключенных. В толпу стреляют. Есть жертвы. На похоронах погибших демонстрантов лейтенант Шмидт произносит речь, полную революционной романтики. Его арестовывают, однако вскоре отпускают.
Шмидт превращается в известного революционера. И поэтому матросы с крейсера «Очаков», которые взбунтовались и прогнали офицеров, обращаются к нему за советом, что делать дальше.
И тогда Шмидт отправляется на «Очаков» и провозглашает себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II:
«Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт».
Шмидт берет в заложники офицеров с нескольких кораблей и грозится их расстрелять, если по крейсеру будет совершен хоть один выстрел.
К восставшему «Очакову» присоединяется миноносец «Свирепый». По приказу самопровозглашенного командующего флотом миноносец попытался захватить и подвести к борту «Очакова» минный транспорт «Буг», на котором находилось 300 мин. Так Шмидт хочет шантажировать власти: если стрелять по «Очакову», то последует такой взрыв, что пол-Севастополя разнесет.
Однако черноморская эскадра не пошла за лейтенантом. Миноносец «Свирепый» был обстрелян, и захват «Буга» не удался. На следующий день эскадра открыла огонь по «Очакову». Мятеж был подавлен.
Раньше историки уверяли, что Шмидт последним покинул капитанский мостик. Теперь доказывают, что первым. Так или иначе, он был захвачен, осужден и расстрелян. Жена и сестра пытались спасти его, убеждая судей в его невменяемости. Однако сам лейтенант упорно отрицал душевную болезнь и уверял, что абсолютно здоров. Жизнь Петра Шмидта закончилась, началась легенда.
А что же сын лейтенанта Шмидта? Он, представьте себе, находился рядом с отцом, на «Очакове». Евгению Петровичу было тогда 16 лет, он учился в реальном училище. Его судьба, пожалуй, не менее поучительна, чем судьба отца.
Отец и сын
В 1905 году Евгений Шмидт был всецело захвачен революционными идеями. Он сам добрался до «Очакова», как только узнал о начавшемся восстании. Когда крейсер начал тонуть, бросился в море. 40 дней находился под арестом, но суда избежал.
Между тем революционные события в стране продолжали кипеть, и очень скоро после казни лейтенанта на митингах различных партий стали появляться молодые люди, которые, назвавшись «сыном лейтенанта Шмидта», от имени погибшего за свободу отца призывали мстить, бороться с царским режимом или оказывать посильную помощь революционерам, жертвуя устроителям митинга кто сколько может.
Под «сына лейтенанта» революционеры делали хорошие сборы, но так как партий было много и каждый хотел «воспользоваться случаем», то «сыновей» развелось совершенно неприличное количество. Мало того: откуда-то возникли даже «дочери Шмидта»!
Дальше — больше: появились «сыновья», не имевшие к партиям никакого отношения, а работающие «на себя». Газеты, что ни день, писали о поимке очередного «молодого человека, называвшего себя сыном лейтенанта Шмидта», и эта газетная формула буквально навязла в зубах у обывателя. Около года «дети лейтенанта» вполне процветали, а потом, когда со спадом революционных настроений кончились митинги и сходки, на которых можно было обходить с шапкой публику, распаленную до безумия речами ораторов, они куда-то исчезли, сменив, видимо, репертуар.
Евгений Шмидт
Тем временем юнкер Петроградской школы подготовки прапорщиков инженерных войск Евгений Шмидт Февральскую революцию также принял с воодушевлением. Он просит у Временного правительства разрешения именоваться не просто Шмидтом, а Шмидтом-Очаковским. Временное правительство разрешает. Это было в мае. А уже в ноябре 1917 года, после октябрьского переворота, Шмидт-Очаковский вопрошает в бессильной ярости:
«За что ты погиб, отец! Ужели для того, чтобы сын твой увидел, как рушатся устои тысячелетнего государства, как великая нация сходит с ума, как с каждым днем, как с каждой минутой все более втаптываются в грязь те идеи, ради которых ты пошел на Голгофу?»
Евгений Шмидт служил в белой армии, покинул Крым вместе с последними частями врангелевской армии. В 1921 году, после эвакуации в Галлиполи, в составе первой сотни галлиполийцев отправился для завершения высшего образования в Прагу, где окончил Высшую техническую школу. Состоял в Общества галлиполийцев в Праге, в Обществе русских, окончивших вузы в Чехословакии.
Советское правительство не раз предлагало сыну прославленного революционера вернуться, но он неизменно отвечал отказом.
Евгений Шмидт умер в 1951 году в Париже в бедности. В эмиграции он написал воспоминания об отце, в которых признал, что «совершилась полная переоценка ценностей». Увы, слишком поздно.
